О языке и миссии дипломата
| 16:26, среда, 30 мая
Между Москвой и Вашингтоном произошла перепалка из-за слов посла Майкла Макфола.
Выступая перед студентами Высшей школы экономики, он, в частности, заявил, что "Россия предложила киргизскому президенту Бакиеву большую взятку, чтобы он выкинул нас оттуда [с военной базы в Манасе]".
Судя по реакции Смоленской площади, российской стороне не понравилась не столько суть сказанного Макфолом, сколько его манера выражаться. Как говорится в заявлении министерства высказывания посла "по форме выходят далеко за грань дипломатического этикета".
Обычно по любому вопросу у меня есть определенное мнение. Некоторые знакомые считают, что это плохо. Один британский коллега прозвал вашего покорного слугу "the man of opinions" по ассоциации с Сомсом Форсайтом, являвшимся, как известно, "человеком собственности".
А тут не знаю, что и сказать.
"Изучаю искусство говорить более дипломатично", - написал Макфол в "Твиттере".
Кстати, он не карьерный дипломат, а человек из академической среды, так что в данном смысле ему действительно есть чему учиться.
А надо ли?
С одной стороны, честность и откровенность - лучшая политика.
С другой стороны, не всегда надо брякать в лицо собеседнику, что о нем думаешь, если хочешь иметь с ним хорошие отношения, это даже из опыта семейной жизни каждому известно.
Откровенность может и помогать, и мешать взаимопониманию. И выражение "солдатская прямота", и выражение "разводить дипломатию" несут в себе негативный оттенок. Все дело в чувстве меры.
К тому же Майкл Макфол - не политик и не общественный деятель, а работник внешнеполитического ведомства.
Журналист может сказать если не все, то очень многое, потому что отвечает только за себя. Глава государства отвечает перед Богом и историей и вправе, если считает нужным и оправданным, заявить: "Мы вас закопаем!" или "Вы - империя зла!".
А дипломату язык если и не целиком дан для того, чтобы скрывать свои мысли, то, по крайней мере, в этом мире существуют некие правила и условности, отличающиеся от тех, которых придерживаются обычные люди. Мундир обязывает.
Взять, скажем, вопрос о так называемых "увязках" и "разменах", например, о смягчении американской критики России по вопросу прав человека в обмен на сближение позиций по Северной Корее или Ирану.
Обе стороны, бия себя кулаком в грудь, утверждают, что таким циничным торгом никогда не занимаются.
Но мы - не дети. Конечно, у всех есть принципы, которыми не поступаются, но, вообще-то, реальная политика - это именно торг и поиск компромисса. Если пытаться решать только свои вопросы, отметая озабоченности другой стороны как не относящиеся к делу, то ничего и не добьешься.
Журналисты и аналитики, слава Богу, обсуждают подобные вещи свободно. А официальные лица в них никогда открыто не признаются. Почему? А почему нельзя на людях пальцем в носу ковырять? Не принято!
Есть еще один нюанс. Во всех сколько-нибудь демократических странах политики пребывают под прессом внутреннего общественного мнения. Идя на уступки партнерам, они часто не хотят, чтобы все об этом знали. Трудно вести дела с дипломатом, у которого "язык без костей".
Поэтому фраза "высказываться дипломатично", существует во многих странах, и везде имеет одинаковый смысл.
Тут самое время поговорить о миссии дипломата и о том, как меняется в этом смысле мир.
"…и прошу Вас верить всему, что он будет иметь честь говорить Вам от имени своего правительства", - гласит канонический текст посольской верительной грамоты, дошедший до нас с незапамятных времен.
В наши дни это анахронизм. Президент или премьер может в любой момент снять телефонную трубку и сам поговорить с зарубежным коллегой.
Раньше послы самостоятельно вели переговоры, меняющие ход истории. Конечно, в рамках некой общей линии, но конкретные решения, в чем уступить, а где стоять на своем, приходилось принимать самостоятельно. Особенно в условиях кризисов или при внезапно изменившихся обстоятельствах. От дипломатического искусства посла многое зависело.
Современные средства транспорта и связи девальвировали посольскую должность. Указания из своей столицы можно получить в любой момент, все судьбоносные решения принимаются в ходе личных встреч глав государств и правительств, в крайнем случае, министров иностранных дел.
К тому же до Первой мировой войны международные отношения во многом являлись семейными отношениями монархов. По деликатным вопросам послы общались с государями через головы МИДов.
Во Франции XVIII века, в отличие от остальной Европы, фаворитка короля считалась официальным лицом и была включена в придворный церемониал. Молодая жена дофина Мария-Антуанетта, воспитанная в пуританской Австрии, категорически отказывалась разговаривать с мадам Дюбарри, а по этикету никто не мог первым обратиться к особе царствующего дома.
Французский посол в Вене деликатно довел недовольство Людовика XV до родителей Марии-Антуанетты. Австрийский посол в Париже сделал принцессе деликатное внушение: нравственность - это хорошо, но Ваше Высочество выдали замуж во Францию, чтобы помогать улучшению отношений, а не наоборот. Мария-Антуанетта со слезами унижения на глазах подошла на приеме к мадам Дюбарри и сказала что-то вроде: "А славная нынче стоит погода". Инцидент был исчерпан.
Чтобы обсуждать с монархами такие материи, послы должны были не только обладать тактом, но и быть если не ровней, то стоять очень близко к королям.
В наши дни ничего подобного нет.
Порой возникает вопрос, зачем вообще нынче нужны посольства? Консульские отделы - понятно, а глава дипмиссии чем должен заниматься?
Реально задач у него две.
Во-первых, он возглавляет команду аналитиков, информирующих свое правительство о ситуации в стране пребывания. Источниками информации служат, во-первых, открытая печать, во-вторых, обмен мнениями с представителями, по возможности, всех слоев общества. Кто говорит, что, если российские оппозиционеры и правозащитники пошли в американское посольство, то, значит, за инструкциями, как развалить Россию, либо сознательно лукавят, либо никогда не были ни в одном посольстве.
Во-вторых, посол - пиар-менеджер, призванный рекламировать свою страну и доносить ее позицию, опять же, не столько до властей, сколько до населения.
Чтобы быть интересным студентам Высшей школы экономики, Макфол и должен был говорить с ними не так, как с Сергеем Лавровым. Другое дело, что дипломату классической школы вообще не пришло бы в голову общаться с какими-то студентами.
Разницу подходов к дипломатии демонстрируют два американских посла, работавших в Москве в конце прошлого века.
Джеймс Мэтлок был блестящим коммуникатором, обаятельным человеком, умевшим завязывать и поддерживать неформальные отношения, великолепным знатоком русского языка и культуры.
В середине 1990-х годов в Москву приехал Томас Пикеринг - застегнутый на все пуговицы карьерный дипломат классической школы, из тех, кому все равно, где работать - в России или в Латинской Америке. Он свел к минимуму контакты не только с местной общественностью, но и с жившими в Москве американцами, если те не являлись служащими Госдепа. Часть россиян обижалась: зачем к нам вместо яркой личности чиновника-сухаря прислали?
Можно сказать, современные веяния состоят в том, что послов направляют не только и не столько к правительствам, сколько к гражданам.
А властям не всегда нравится, когда дипломаты обращаются к их подданным через их головы, да еще выходят при этом за строгие рамки. Пусть общаются официально и с себе подобными.
Может быть, случай с Макфолом - знамение нового времени и новой дипломатии, к которым надо просто привыкнуть? Когда-то ведь и мини-юбки шокировали многих.
